Юрий Шевчук: «Я не имею никакого права никого тащить за уши в светлое будущее»

Инга Домбровская

14 декабря в Париже прошёл концерт группы ДДТ. Этот был первый большой концерт ДДТ в Париже приуроченый к закрытию года России во Франции. Юрий Шевчук и его группа выступали в концертном зале Elysée-Monmartre. В концерте приняли также участие французские музыканты, в том числе, парижский гитарист Константин Казански, с которым Юрий Шевчук записал два года назад сольный альбом «Ларек». Перед концертом, который организовала франко-русская ассоциация Максима Жеделягина «Максим и Ко», лидер ДДТ дал интервью RFI.

Перед концертом мы встретились с Юрием Шевчуком и поговорили с ним о его отношении к Парижу, о том, что происходит сейчас в России и, конечно, о его отныне знаменитом разговоре с Владимиром Путиным – что изменилось с тех пор?

Юрий Шевчук: Многие меня обвиняли за это, за то, что я, может быть, не своим делом занялся. Вообще сейчас в России идет полемика — что должен делать музыкант? Вот Б.Б. Гребенщиков... Да, и журналист, и слесарь, и токарь, и шофер, и шахтер, и чиновник, и менеджер, и милиционер. Вот есть такое мнение, что музыкант должен музицировать, слесарь точить болты, столяр пилить доски, милиционер стоять на посту, а шахтер добывать уголь. А остальное не наше и не их собачье дело. Я с этим совершенно не согласен. И слесарь, и токарь, и космонавт, и менеджер, и служащий банка, и музыкант, мы все — граждане России. И мы должны сформировать для себя свое мнение о происходящем в России. Мы должны выйти из этого рабства, осознать — глубоко, внутренне, сделать революцию в себе, — осознать, что мы хозяева этой страны. Осознать, что мы все граждане, и мы все должны быть равны перед законом. Пока что в некоторые мозги это не укладывается. 

Это большая сейчас проблема в нашей стране, и мы каждый в меру своих сил над этим работаем и выражаем — это возможно выражать сейчас в стране — свое личное мнение об этом. И разговор с Путиным был, наверное, по большому счету, об этом. Что я, как музыкант, все-таки имею право не попросить у него какой-то материальной помощи, чем обычно занимаются многочисленные представители художественной интеллигенции, а просто спросить: Владимир Владимирович, а что у нас на дворе — монархия или демократия? Какой социальный строй? Что нас ждет в будущем, и как мы будем развиваться и т.д. И я эти вопросы задал. Вот и все.

Можно ли сказать, что ваш разговор с Путиным возымел последствия? Потому что потом был концерт в защиту Химкинского леса, собравший крупнейший за последние годы митинг в пять тысяч человек...

Юрий Шевчук: Может быть. Я не хочу тянуть одеяло на себя, это было бы пошло. Может быть, что-то случилось, да. Потому что после этого мне многие говорили, что полемика стала как-то шире в обществе. Может быть, что-то случилось. Если я послужил этому какой-то причиной, я этому безумно рад. Но, еще раз, вам могу сказать, я о себе ничего такого большого не думаю. Просто так получилось, что на этом месте оказался я. Вот и все.

Это место, может быть, классическое для поэта, вы же не только музыкант, вы поэт. Как писал Евтушенко, «Поэт в России больше чем поэт. — В ней суждено поэтами рождаться лишь тем, в ком бродит гордый дух гражданства. — Кому уюта нет, покоя нет»...

Юрий Шевчук: До этого доминировала первая точка зрения. Что ты художник, или поэт, то пиши свою лирику и не вякай. Эта конформистская точка зрения стала очень спорной, и я этому очень рад. Она стала спорной в 19 веке, она стала спорной в начале 20 века и она спорна сейчас тоже. И я этому рад, потому что люди начали задумываться. Я не думаю, что поэт сейчас больше чем поэт в России, «но гражданином быть обязан».

Тем не менее, такое ощущение, что сейчас в стране опять существует баррикада, и люди выбирают, по какую сторону они находятся. Например, Андрей Макаревич, похоже, уже перестал ожидать, чтобы изменчивый мир под кого-то прогибался. Как пел Чиж, «и вроде бы он не предатель, он по-своему прав»… Далее в песне было «в его уютной квартире есть газ, телефон и вода». Почему вы не выбрали уют?

Юрий Шевчук: Не знаю... Много музыкантов, которые... ну, Макаревич, Борис Гребенщиков... Это их дело. Поймите одну вещь, которую я для себя очень твердо и точно уяснил: я не имею никакого права никого тащить за шиворот к светлому будущему. Ни Макаревича, ни Гребенщикова, ни Путина. Я имею право говорить свое мнение, а их право со мной соглашаться или нет, иметь свое мнение. В этом и есть демократия. А у нас сейчас, знаете, если войдете в интернет, что либералы-демократы, что реакционеры — мат один и тот же. Удивительная вещь: друг друга все критикуют одними и теми же словами.

Нашли общий язык…

Юрий Шевчук: Да, нашли общий. Вот здесь зло одно на всех. И поэтому в этом как раз и нет никакой демократии. И я вижу демократов и либералов, ну, постулирующих себя таковыми — ту же реакцию в душе, ту же полную нетолерантность к другому, чужому мнению. Это просто ужасно. И, на самом деле, нужно нам всем меняться, о чем я везде и говорю. И мне нужно самому меняться. Научиться слушать другого человека. Это тяжко нам всем.

Вместе с тем, для многих тысяч человек — посмотрите реакции на форумах в интернете — вы стали определенным воплощением отказа от этой «придворности» в нынешнем российском шоу-бизнесе. Юрий Шевчук: Я таким никогда не был, слава Богу.

..В частности, есть такие темы, которые, как лакмусовая бумажка, определяют состояние нашего общества, состояние нас всех, и вас, как поэта и гражданина, и нас, граждан...

Юрий Шевчук: Спасибо за поэта, это высокое звание.

15 декабря в Москве начнется оглашение по второму процессу Ходорковского. Шендерович призывает придти к суду и «ожидать правосудия». Чего вы ожидаете от этого события?

Юрий Шевчук: Многие мои друзья, товарищи, придут. Я, к сожалению, здесь, но тоже бы пришел. Я был на суде Ходорковского, просто, взял и пошел: там очень просто, достаешь паспорт, тебя там записывают, чего ты пришел, и — сидишь на суде. Я все это дело наблюдал. Ну, скажу я вам, в общем, Кафка [нервно] покурит, конечно, который тоже описывал некий судебный процесс. И когда заходила прокуратура — с такими тонко сжатыми губами, змеиными улыбками... Вообще, наблюдать все это... Это пиршество, это зрелище. И Ходорковский с Платоном такие мужественные, боевые — я ему удивился, духу. Боевой настрой, слово за слово. Мне кажется, это судебное дело, эта тяжба, она глубоко исторична. Это, наверное, самый удивительный, уникальный процесс за последние сто лет — в России, это точно. Какие там копья ломались при мне, и какой блеск остроумия и блеск цинизма, пропасти цинизма, и все это вместе, и все это так... Наверное, об этом когда-нибудь найдется Достоевский и напишет хороший роман. Это достойно романа. В этом много величия и много современности, то, что называется, на острие времени. Раб ты или человек, личность или ты страдаешь патернализмом, и хозяин, и всё... На этом суде присутствуют все конфликтующие стороны нашего общества. Я с огромным — не скажу что наслаждением, потому что трагедия, да, люди в клетке, но какие люди! И какие они мужественные люди. Конечно, я на стороне Ходорковского. Безусловно, он в чем-то виноват, так же как вся наша олигархия, но он это уже давно искупил. Ходорковский с Платоном прошли по самому дну и не сломались. Они имели все, и все потеряли. Они упали оттуда, откуда мало кому удается падать и не разбили в кровь свои рожи, они остались людьми и выстрадали человеческие выражения лиц. На этом суде я наблюдал духовный подвиг этих людей и, конечно, я на их стороне.

Практически во всех странах существует традиция песни протеста. Во Франции поэт Борис Вьян написал песню «Господин президент» во время войны в Индокитае, эту пацифистскую песню запретили. Близка ли вам эта традиция? И есть ли вообще в России такая традиция, хотя в России скорее это поэзия протеста, гражданская лирика...

Юрий Шевчук: Я не думаю, что было бы правильно и честно отходить от традиции. То есть, у нас есть традиция протестовать, а не стану-ка ли я тоже Че Геваррой или Стенькой Разиным. Я в этой традиции не вижу никакой логики. Всё — изнутри, от моей рефлексии на окружающую действительность, все гораздо глубже и серьезней. Иногда хочется просто жить. Гениальная природа в России, — сходить на рыбалку — чудо. Быть гармоничной личностью, съездить к Шуре [друг Ю.Шевчука, — прим.] в Нью-Йорк или вместе с ним в Мексику и там, я не знаю, с лопатой, раскопать какие-нибудь достоинства древнейших культур. Вообще много в жизни — в жизни звездное небо существует. Слетать на эту планету, где нашли атмосферу... [Смеется] Ну, не знаю, масса замечательной жизни вокруг. Но, с другой стороны, заниматься самосовершенствованием. Вот мне интеллектуалы московские, которые со мной спорят, и они мне говорят: Юрий, но ведь заниматься самосовершенствованием, открывать в себе миры, это же путь настоящего художника, Юра! Я с ними абсолютно согласен: эти полутона, искать красоту этого мира, его глубину, это же чудо. И, занимаясь самоусовершенствованием или молясь в келье в одиночестве, с миром, спасая свою душу, — ведь в Евангелии написано: спасешься ты, и многие рядом с тобой спасутся — так зачем же лезть на баррикады, в динамику жизни? Это стойкая, мощная позиция. На что я отвечаю: когда в доме пожар, добрый христианин не занимается в этот момент — как-то глупо в этот момент заниматься самосовершенствованием — он становится гражданином просто. И он спасает, прежде всего, из огня своих детей, родных, близких, а потом уже свое имущество, это на последнем месте. Сейчас у нас где-то пожар, может быть, это метафора, но это так. Хотя летом вся страна горела. И, кстати, скажу вам, я видел совершенно замечательных людей. Насколько Россия изменилась: простые люди, менеджеры, чиновники, студены, интеллигенция — спасали леса. Сколько было таких народных пожарных дружин. Это тоже о многом говорит, люди бросили все и поехали тушить пожар.

У вас есть песня про Париж, «Париж сверкает спелыми очами...»....Юрий Шевчук: Она очень старая, эта песня, и слова, может быть, очень простые. Но я ее написал абсолютно от души.

А чем для вас является этот город?

Юрий Шевчук: Париж... Ну, я не знаю, это настолько много...

Есть какой-то ваш Париж?

Юрий Шевчук: Париж для меня это белая рубаха, черные смоляные локоны на ветру, конь, шпага, вино красное и красная кровь. И красные губы падающих ниц женщин. И великое искусство. И все! [Смеется]